Путина в этом году выдалась какая-то неудачная. Ход кеты запоздал. Белорыбица идет. Потом пошли гонцы, но какие-то несортовые, кто-то косяк разогнал на входе в Амур, мягкой икры захотелось.
Но с путины никуда не уйдешь. Рыбу ловим, жарим, уху варим. А чем уха от рыбного супа отличается? Не знаете, и не узнаете, и не пытайтесь перечислять, что вы туда добавлять будете. В рыбном супе и в ухе есть: вода, рыба, соль да лаврушка. Ну, можно и лучку бросить. Всё. Но почему-то одно варево называют ухой, а другое рыбным супом.
Ладно, так и быть, открою вам секрет. Если водки нет, то хоть ты заварись, хоть какие сорта рыбы бери, все равно рыбный суп получится. Ну, а ушица на берегу получается не только загляденье, но еще и объеденье. И не из тарелки ее хлебать надо, а из кружки большой прихлебывать. И обязательно в ведро с ухой грамм пятьдесят водочки влить. А как только ведро с огня снял, так сразу берешь горящую головню из костра и в этом ведре тушишь. Всё, можно хоть на стол государя-императора подавать, или гурмана какого мирового приглашать на пробу. Я уж не говорю о том, что жабры из рыбы удалены полностью. Это так, для городских, пара слов.
В ухе главное, чтобы рыба не разварилась и юшка прозрачной была. Мелкую рыбку и в марле сварить можно. А крупную рыбу кусками крупными варить надо, а потом их выложить на общую тарелку. Бери, Иван Иванович, кусочек желтощека, жирный нынче желтощек, закусывай, да юшечкой запивай.
Вот тут под ушицу, да под разговоры рыбацкие и исчезает с космической скоростью наша родимая. Ее всегда не хватает. И не хватает каких-то грамм пятьдесят-сто для полного нам с вами удовольствия. На берегу магазинов нет, не сгоняешь гонца. Ждешь утра.
Утро как утро. Чем лучше с вчера, тем хуже с утра. Остаточек юшки холодной в рот, лицо водой студеной ополоснул, и в моторку. К девяти как раз к открытию магазина придем, людишек здоровье поправим, и на тонь, сетки бросать, косяк основной ждать.
Пошли мы в то утро с Лешкой, моим соседом, на лодке в магазин за водкой. С соседних станов нам тоже денег дали. Пришли в магазин, а там таких, как нас, уже полно. Все рыбаки. Пока в очереди стояли, подсчитывали. Денег хватает на пять бутылок водки. А если плодово-ягодной, то аж на двадцать бутылок. Покумекали-покумекали и решили, что плодово-ягодная намного выгоднее. У нас ее попросту «нанайкой» называют. Как женщину нанайскую. Это почитай четыре бутылки вместо одной. Сказали и взяли ящик вина. Пришли на берег, погрузились, только стали от берега отходить, старушка несется к нам от магазина. Стойте, кричит. Однако, что-то случилось. Подошли к берегу. А старушка просит нас на другой берег реки перевезти. Ладно бы прямо, так еще в сторону от нашего стана: прямо напротив магазина на другом берегу болотина и пройти там нельзя. Ладно, перевезем. Садись, бабка, в нос лодки.
Сели и поехали. Я на руле, а Лешка сидит лицом ко мне, и на ящик с вином уставился. Шибко плохо ему, однако.
– Вась, а Вась, – жалобно так говорит, – давай «нанаечку» на двоих трахнем. Мужикам скажем, что только на девятнадцать бутылок хватило.
Я в кармане нащупал корку хлеба, закуска есть и говорю ожидающему Лешке:
– Давай.
И вдруг нос нашей лодки швырнуло в сторону. Никак на топляк нарвались. Плоты с лесом у нас гоняют, некоторые бревна намокают и как бы тонут. На поверхности бревна нет, комель вниз тянет, а вершинка прямо таки во все лодки нацеливается. Бог с ней, с лодкой, у нас же человек в носу сидит. А Лешка в ящик вцепился. Случись что, так и утопиться не жалко.
Глядим, лодка целая, а бабки в лодке нет. Туда-сюда, а она уже к берегу плывет и кричит:
– Хрен вам, а не нанайка!
Мы с Лешкой сидим и ничего не понимаем. С ума что ли сошла? Уж на что Лешка сильно больной был, а все равно первый догадался. Взяв в руку бутылку, он сказал:
– Да это ж она подумала, что это мы её хотим вместо неё.
И засмеявшись, Лешка откупорил «нанайку».

Олег Северюхин